G

Geertz, C.

A religion is: (1) a system of symbols which acts to (2) establish powerful, pervasive, and long-lasting moods and motivations in men by (3) formulating conceptions of a general order of existence and (4) clothing these conceptions with such an aura of factuality that (5) the moods and motivations seem uniquely realistic.

Религия — это система символов, которые действуют, чтобы установить могущественные, всеобъемлющие и долговечные настроения и мотивы в людях за счет формулирования представлений об общем законе существования и оснащения этих представлений таким духом фактичности (действительности), что настроения и мотивы кажутся настолько же реалистичными.

Goodchild Philip

The common influence that unites the diverse critics of the word ‘religion’ is what we might call the ‘cultural turn’ in the broader academic field. In a process that we may name ‘particularization’, the virtues of historicization and contextualization have come to take precedence over generalization and grand theorizing. At stake, here, are issues of epistemology and politics: reality is supposedly only known in its concrete particularity, and the rights of cultural difference are asserted against an imperial and colonizing theory that subordinates all to the One. The result is a loss of faith in both universal theological constructs and scientific categories of explanation, for both require the use of concepts that are no longer deeply embedded in the contexts of their occurrence. The concept ‘religion’ would be a prime example, for if most languages do not have a direct verbal equivalent, then it is imprecise to identify their cultural productions as ‘religions’. For by naming a ‘religion’, the distinction between the religious and non-religious, as developed in the modern West, is then imposed onto the culture in question as though it were an evident, indigenous category.

Общее влияние на разнообразную критику «религии» оказало то, что мы можем назвать «культурным поворотом» в академической среде. В процессе «партикуляризации» достоинства историизации и контекстуализации взяли верх над генерализацией и великим теоретизированием. На кону вопросы эпистемологии и политики: реальность, предположительно известная только своей конкретной особенностью и права на культурную дифференциацию, выдвинутые против империалистической и колониальной теорий, подчиняющих всех Одному. Результат – утрата веры и в универсальных теологических конструкциях, и в научных объясняющих категориях, поскольку и те и другие требуют использовать только такие понятия, которые больше глубоко не встроены в контекст их возникновения. Понятие «религия» — это яркий пример того, что если большинство языков не имеют прямого вербального эквивалента, тогда он не точен в определении их культурного продукта как «религий». Называние чего-то «религией», вопрос о различии между религиозным и не религиозным, как это принято на современном Западе, возлагается на культуру, о которой идет речь как будто это очевидная и прирожденная категория.

Grayling A C

But by definition a religion is something centred upon belief in the existence of supernatural agencies or entities in the universe; and not merely in their existence, but in their interest in human beings on this planet; and not merely their interest, but their particularly detailed interest in what humans wear, what they eat, when they eat it, what they read or see, what they treat as clean and unclean, who they have sex with and how and when; and so for a multitude of other things, like enveloping clothing making women invisible beneath enveloping clothing, or strapping little boxes to their foreheads, or iterating formulae by rote five times a day, and so endlessly forth; with threats of punishment for getting any of it wrong.

Согласно определению, религия — это то, что централизуется вокруг веры в существование сверхъестественных учреждений или организаций во вселенной, и не просто в их существование, но в их интересе по отношению к человеческим существам на этой планете, и не просто интересе, а детальном интересе, который заключается в интересе к тому, что люди одевают, едят, когда они едят, что они читают или смотрят, что они считают чистым и нечистым, с кем, какие и когда у них интимные отношения, и множество других вещей, таких, например, как сделать женщин незаметными под обволакивающими одеждами или привязывание маленьких коробочек к их челам, или повторение молитвенной формулы пять раз в день и т. д. и т. п., и все это сопровождается угрозой наказания в том случае, если что-то будет сделано неправильно.

Religion is a man-made device, not least of oppression and control (the secret policeman who sees what you do even in the dark on your own), whose techniques and structures were adopted by Stalinism and Nazism, the monolithic salvation faiths of modernity, as the best teachers they could wish for.

Религия — это механизм созданный руками человеческими, механизм угнетения и контроля (тайный полицейский, который видит, что ты делаешь один, даже в темноте), чьи технологии и структуры были восприняты сталинизмом и фашизмом, мощными современными системами веры в спасение. И лучшего учителя, чем религия, им было не найти.

Gurdjieff George

Religion is doing; a man does not merely think his religion or feel it, he “lives” his religion as much as he is able, otherwise it is not religion but fantasy or philosophy.

Религия — это делание, человек не просто думает о религии или чувствует ее, он «живет» ею настолько, насколько он способен, в противном случае — это не религия, это фантазия и философия.